|
После 17 лет, 7 альбомов и 7 гитаристов, Red Hot Chili
Peppers остаются самой фанковой семейкой в мире рок-н-ролла
Двадцать два года назад, до
платиновых дисков, мировых турне, наркотиков и передозировок, до того, как
кто-то мог выстроить слова chili, hot, peppers и red в правильной
последовательности названия группы, была дружба. Два пятнадцатилетних парня
из лос-анджелесской школы Фэйрфакс: один - талантливый и обаятельный, по
имени Энтони Кидис, второй - жутко застенчивый коротышка Майкл Бэлзари,
больше известный вам как Фли - стали такими неразлучными друзьями, что когда
Кидис не показывался несколько дней, Фли шел на школьный двор в одиночестве.
"Я тут покручусь," - говорил он. "Я не хотел, чтобы видели,
что я был совсем один."
Однажды, замерзая на автобусной остановке в ожидании автобуса, который должен
был отвезти их к Mammoth Mountain для горнолыжного путешествия, Кидис сказал
Фли, что он выживающий: "Если произойдет авиакатастрофа, я буду тем
парнем, который выживет".
"Правда?" - Переспросил Фли, вкалывая себе очередную дозу.
Тогда это было просто подростковое высокомерие, но и в 37 лет, после долгого
саморазрущающего образа жизни, Кидис говорит: "Это чувство совсем не
изменилось. В тюрьме ли я, или в реабилитационном центре, или просто валяюсь
полумертвым неизвестно где, со мной всегда это врожденное чувство, которое
говорит "Ты выпутаешься из этого". Может быть, это хорошо, а может
и плохо, но это дает тебе карт-бланш для исследования всего того, куда бы
тебе лучше не совать свой нос."
Red Hot Chili Peppers выживали 17 лет, выпустили 7 альбомов, прошли через
трудности и кризисы, которые бы вряд ли выдержала какая-либо другая группа.
Их последний альбом, Californication, не просто трижды платиновый хит - это
их лучшая работа за всю жизнь.
Что же значит быть Перцем в 2000 году? Это значит, что вы все еще играете
фанк, но при этом постоянно расширяете свою акустическую палитру. Это значит,
что вы превратились из полураздетого неконтролируемого парня в полураздетого
зрелого мужчину. Это значит, что вы идете по жизни, держа горе в одной руке и
веселье - в другой. Это значит, что вы состоите в группе, участники которой
часто показывают свою любовь друг к другу, но уже не совершают прошлых
выходок.
Когда я посещал Перцев в
Лос-Анджелесе, лидер Кидис, бассист Фли, гитарист Джон Фрусчанте и
ударник Чэд Смит пытались придумать, где же я могу с ними пообщаться.
Репетиций не было запланировано; игра Лэйкерс отпадает, потому что Фрусчанте
не увлекается спортом.
Я поинтересовался, что они делают, если во время турне выдается свободная
ночь. Мой вопрос вызвал дружный смех. Фли объяснил: "Я остаюсь в своей
комнате и медитирую, Чэд идет в стриптиз-бар и напивается, Джон занимается
йогой и играет на гитаре, а что делает Энтони, я и понятия не имею."
Вы научились не соваться в дела друг друга?
"Нет, - говорит Фли, - мы все еще лезем в чужие дела. Но теперь мы
обычно говорим: "Извини, что залез в твои дела"."
У Red Hot Chili Peppers было столько гитаристов - семь, - что они могли бы
устраивать вместе барбекю каждое лето. Как бы то ни было, настоящий состав
группы - единственный, которому удалось записать больше одного альбома.
Первый гитарист Хиллел Словак умер от передозировки героином в 1988.
Фрусчанте, тогда всего лишь восемнадцатилетний фанат Перцев, вступил в группу
для записи Mother's Milk 1989 года и прорыва 1991 года BloodSugarSexMagik.
Внезапно в 1992 он ушел; Арик Маршалл заменил его на время летнего тура
Lollapalooza (сейчас он играет у Мэйси Грэй). Джесси Тобиас продержался не
дольше пакета молока. Дэйв Наварро из Jane's Addiction записал с Перцами One
Hot Minute 1995 года и ушел в 1998; сейчас он занят работой над своим новым
проектом Spread.
На своих концертах Перцы никогда не играют треков с One Hot Minute. Проблема
в том, что Перцы любят импровизировать. У Наварро был совершенно другой
стиль: он записывал много гитарных треков, а потом совмещал их в студии.
Фрусчианте говорит, что никогда не слушал One Hot Minute. "Никто никогда
не мог и не сможет убедить меня послушать этот альбом," - обясняет он.
Покинув группу в 1992, Фрусчанте погрузился в наркотическую зависимость,
которая практически довела его до смерти. В конце концов, в январе 1998 он
попал в госпиталь. В марте Фли предложил ему вернуться.
Первую репитицию с Фрусчанте Кидис вспоминает как момент, определивший стиль
всего Californication. "Когда Джон входит в раж, он как восемь миллионов
вольт электричества. Ему так сносит крышу, что он становится похож на
ребенка, пытающегося установить новогоднюю елку. Но когда он ударил по
струнам, это было великолепно - гармония звуков, создаваемых людьми, которых
я так долго не слышал играющими вместе."
Я присоединился к группе за обедом
в Морокканском ресторане, где официанты носят фески, а ваш прием пищи
сопровождается танцем живота. Кидис не пришел, сославшись на болезнь и
объяснив, что его голова раздулась до размеров футбольного мяча; остальные не
скрывали смеха по поводу такой отговорки.
Фрусчанте: "Ты мне говорил, что как-то пошел играть под кислотой,
и…"
Фли: "Да не, это было всего лишь экстази. Я не спал всю ночь и пошел
играть, как только рассвело, часов в шесть утра. И я смог. Нет. Промазал."
Ты лучший игрок в группе?
Смит (выпрямляясь во весь свой без-десяти-сантиметров-двухметровый рост):
"Я лучше него. Но Фли очень быстр. Я думаю, мы могли бы сделать любую
группу двое-на-двое. Кто может победить нас?"
[Продолжительное задумчивое молчание, затем на ум приходит Master P.]
Фли (кивая): "Master P надерет нам задницу."
А как играет Энтони?
Фли: "Он как-то раз мне неслабо двинул плечом в лицо."
Смит: "Он настоящий зверь. Он как мокрая тряпка - весь вокруг
тебя."
Фрусчианте уходит рано; он работает над своим третьим сольным альбомом, и
говорит, что не может сосредоточиться на беседе, когда голова забита мыслями
о предстоящем творческом процессе. Смит и Фли обмениваются историями о своих
детях и вспоминают свой тур по Южной Америке вместе с Нирваной. Фли описывает
сон, который он видел этой ночью: он плыл, затем вылез на берег и сел в
автобус, где занимался любовью с Фокси Браун, которая, по его словам, на
самом деле его ничуть не привлекает.
Смит: "Я думал, ты считаешь Фокси Браун отвратительной?"
"Мне нравится Лил Ким, - настивает Фли. - Я бы ее на обед
пригласил..."
После десерта, Фли задерживается на парковке подышать свежим весенним
воздухом. Он показывает мне свою машину, которую называют "клоунской
тачкой", - Мерседес 1989 года, каждая панель которого выкрашена разным
цветом. "Я просто подумал, что это будет как бы кусочек искусства,"
- говорит Фли. Потом его мнение изменилось. Его одиннадцатилетняя дочь Клара
раньше любила эту машину, но теперь просит высаживать ее за квартал до школы.
Энтони Кидис живет недалеко от
Будьвара Сансет в Голливуде. Когда я появился в его доме, он и менеджер
группы по концертам обсуждали расписание предстоящего американского тура.
Большую часть времени в прошлом году Перцы провели за пределами Штатов, а
недавно вернулись из Японии и Австралии. Этим летом они отыграют концерты в
центральных городах Америки, но для начала посетят маленькие города, вроде
Чаттануги, штат Теннеси, где они не были с тех времен, когда колесили по
стране в своем вагончике. Кидис хочет быть уверенным, что группа будет
останавливаться в тех местах, где цивилизация еще не поглотила местный
колорит. Он сидит на диване с атласом на коленях, слюнявя пальцы, чтобы
перевернуть страницу, пытаясь найти подходящее место для остановки, если они
будут играть в Стэйт Колледж, Пеннсильвания. "Сто девяносто девять миль
до Филадельфии? Хорошо, тогда остановимся в Питтсбурге, а потом двинемся в
Роаноки." Они заканчивают планирование и Кидис поднимается с места. На
нем шорты и свитер в красно-черную полоску. "Выпьете что-нибудь? -
Спрашивает он. - Сода? Со льдом?" Я соглашаюсь, и, когда менеджер
уходит, Кидис следут на кухню. Во время концертов он обычно просто летает над
сценой, дома же его движения плавные и экономичные, будто он годами изучал,
как попасть из пункта А в пункт Б, не сделав ни одного лишнего движения. Дом
обставлен довольно мило, но здесь явно недостает атмосферы, присущей его
хозяину. "Я случайно продал свой старый дом, - объясняет он. - Несколько
лет назад я хотел все начать сначала." Тогда он выставил свой дом на
продажу, думая что это займет около года. Однако уже через неделю покупатель
выписал чек. Когда Кидис вернулся из путешествия, он обнаружил все свои вещи,
валявшиеся в хранилище, пока он переезжал с места на место.
По дому расхаживает высокая женщина с короткими светлыми волосами в
обтягивающей розовой футболке; это Йоханна, они с Энтони встречаются уже 18
месяцев. Пока мы беседуем она звонит по телефону из спальни. Кидис весь
сияет, говоря о ней и о том, как они познакомились: она была хозяйкой одной
модной закусочной в Нью-Йорке, увидев ее, он был поражен. Первый год
отношения между ними были довольно дистанционными, но теперь она уже живет с
ним.
Кидису, Смиту и Фли по 37 лет, их дни рождения находятся в двух неделях друг
от друга. У Смита и Фли есть дети; собирается ли Кидис завести семью?
Он сглатывает. "Ну, и да и нет. Я очень люблю детей, мысли о своих
собственных всегда у меня в голове. Но это и пугает меня - я всегда жил сам
по себе. Я боюсь ответственности: я не смогу неожиданно сорваться с места. С
партнером я чувствую себя связанным по рукам и ногам, но, знаете, всегда есть
черный ход. Так что если мне придеться спрыгнуть с этого самолета - я
неплохой парашютист." В перерывах между гастролями он и Еханна проводили
время у океана, на Бали и Гавайах. "Я ужасный серфингист," -
говорит он, смеясь. Он любит воду, хотя также занимается бегом и альпинизмом;
но все-таки плавание - его любимый вид спорта.
Заходит разговор о волосах Кидиса. Многие годы отличительным знаком группы
была его роскошная шевелюра. Как бы то ни было, с 1998 она сменилась светлой
короткой стрижкой. Кидис говорит, что девушкам стало проще с ним общаться,
потому что теперь они не думают "да это какой-то чокнутый хиппи, лучше
бы и не знать о его существовании".
Он сменил прическу из-за какого-то события в жизни?
Кидис обдумывает вопрос. "Тогда я об этом не думал. Но, да, определенно,
что-то во мне изменялось. Я решил завязать. Это было началом новой эры для
меня и для группы вцелом." Закончив предложение на тему, которая ему
неприятна, он слегка улыбается, показывая тем самым свое облегчение. "Я
такой тормоз, когда дело доходит до анализа моих собственный поступков, -
извиняется он. - У меня никогда не было времени посмотреть на себя со стороны."
Оба, Кидис и Словак, страдали от наркотической зависимости в 80-х. Кидиса
даже вышвырнули из группы на месяц в 1986 из-за его пристрастия к героину.
После смерти Словака Кидис завязал с наркотиками, хотя потом еще несколько
раз начинал принимать их снова. Последний раз это было вызвано
автокатастрофой, в которую он попал в 1997 году, когда обезболивающие
средства вернули его к героину. Кидис говорит, что сейчас абсолютно чист. Я
спрашиваю, чему он научился из своих прежних попыток завязать. Он вздыхает. "Вы
думаете, есть один определенный ответ. Я провел столько лет под влиянием
наркотической зависимости, что наркотики генетически закодированы в каждой
клетке моего тела. Я знаю, что это перестало давать мне какой-либо
положительный опыт много лет назад. Поэтому, знаете, я не воспринимаю и
малейшей части своего времени в завязке как само собой разумеющееся. Каждый
такой момент великолепен." Говоря о себе, Кидис обычно очень банален. Он
пересчитывает свои бытвы с героином, как будто каждая из них не сопровождалась
страданиями, болью, беспросветным мраком. Кто-то может расценить это как
обман - Кидис пытается представить свою жизнь в лучшем свете. Но на самом
деле он просто описывает человека, которым всегда хотел быть. И год за годом
он приближается к своему идеалу.
Лирика Кидиса для Californication включает свойственные ему фанк-секс
композиции, но больше, чем когда-либо он пишет об одиночестве и раскаянии,
как в сингле Scar Tissue. Три песни носят тему брака. Кидис уверен, что на
лирику альбома сильно повлияли его отношения с Йоханной.
Солнце садится за облачными холмами Голливуда; в комнате становится темно,
лицо Кидиса видится расплывчатым в тенях комнаты. Я спрашиваю, что есть в нем
от рок-звезды. Он не знает, что ответить; большой счет в банке? "Я купил
дома своей семье, я вожу дорогие машины, - говорит Кидис. - Меня не заботят
счета, я не думаю о деньгах. Наверное, не меня надо об этом спрашивать.
Йоханна!" - Зовет он. Девушка выходит из спальни и включает в комнате
свет. "Что есть во мне от рок-звезды?" Она слегка задумывается,
затем отвечает: "Твои зубы." Кидис оскаливается широкой улыбкой,
показывая свои блестящие белоснежные зубы. Я отхожу в ванну; возвращаюсь в
комнату, где парочка нежно обнимается и целуется.
Дом Чэда Смита находится чуть дальше
на Голливудских Холмах, где иногда можно даже на улице увидеть дикого оленя.
Смит устраивает мне небольшую экскурсию по своему дому: бассейн на заднем
дворе, коллекция фотографий. Экскурсия заканчивается в гостиной, где стоит
его ударная установка и камин. Смит достает нам по бутылке Heineken,
закуривает сигарету и разваливается на диване. На нем козырьком назад одета
бейсболка New York Yankees, хотя болеет он за Detroit Tigers.
Он вырос в Мичигане, где был уволен нельколькими работодателями, включая
художественный салон (завалил большой заказ), фирму Gap (к швейной машинке
ему лучше вообще не подходить) и кондитерскую фабрику (разлил чан кленового
сиропа). Единственное, чем он хотел заниматься, была игра на барабанах,
которой он начал заниматься в возрасте семи лет, отбивая ритм на пустых
упаковках из-под мороженого Баскин-Роббинс. После окончания школы он играл в
нескольких группах, названия которых в основном начинались с буквы Т: Tilt,
Tyrant, Terence. Одна из них, Toby Redd, даже выпустила один альбом; а когда
они выступали в Канзасе, Смит к своему удивлению и удовольствию обнаружил,
что за кулисами рок-концертов есть бесплатная еда. Когда же Toby Redd
распалась, он отправился в Лос-Анджелес; в 1989 попал на прослушивание к
Перцам, после которого и по сей день сидит за их барабанами - на самом
надежном месте из всех в группе. "Я не устаю, - говорит он. - Я не
принимал и не буду принимать наркотики. И я никогда не теряю голову." В
роли барабанщика Смиту было проще, чем остальным Перцам, выступать в самых
необычных и прикольных костюмах - электрических лампочек,- потому что в
течение всего шоу он сидел.
В текущем их туре не будет ничего такого же экстремального: в Европе они
попробовали выступить в оранжевых комбинезонах в стиле звезды афропопа Фелы,
но от такого облика пришлось отказаться из-за его неудобства. Самый известный
"костюм" Перцев - ничего, кроме носков, - тоже находится в
отставке, по крайней мере, на какое-то время. "Мы делали это так много
раз, - ноет Смит. - Это все равно что если Kiss будут снова выступать в
гриме. Дайте нам $100 миллионов за турне в 2022 году, и мы повторим все это в
каждом городе. Правда вы вряд ли увидите носки под нашими толстыми брюхами,
но, могу вас заверить, они там будут."
Если бы Перцы были запахом, каким бы он был?
Смит: Седло велосипеда двенадцатилетней девочки.
Кидис: Смесь наших собственных довольно сильных запахов. Фли и я, мы можем
выделять такие скунсоподобные ароматы. Никто из нас не боится пахнуть так
сильно, насколько это возможно.
Фли: Собака - трусливо и мило одновременно.
Фрусчанте: Сиреневый.
Я посетил Джона на холмах, в
двадцати минутах ходьбы от дома Смита. У него скромный, взятый в аренду,
домик: две комнаты плюс жилой чердак. Гостиная практически пуста, не считая
телевизора и плакатов из фильмов Энди Вархола. Фрусчанте проводит большую
часть своего времени в другой комнате, заваленной кучами виниловых пластинок
и музыкальным оборудованием, играя на гитаре. Раньше у него был другой дом,
больше этого. Он говорит: "Я подпалил тот дом, затем его восстановили, и
я вернулся туда, но я больше не мог там играть. В конечном счете его у меня
забрали. Но я почти сохранил его - мой адвокат достал деньги, чтобы вернуть
дом. А его продали в тот же день, когда мы достали деньги. Но я особо не
расстроился, потому что у меня появились лишние 50 000 баксов, которые можно
было потратить на героин." Сейчас менеджеры хотят, чтобы Фрусчанте купил
другой дом, из денежных соображений. Но ему нравятся эти две комнатки: у него
все под рукой, к тому же в маленьком доме проще контролировать температуру.
Штаны Фрусчанте висят ниже пояса, он передвигается по дому, как ученый,
обдумывающий свой незаконченный эксперимент. Говорит он медленно, с паузами и
оговорками, как будто не привык говорить то, что у него на уме - по крайней
мере не законченными предложениями. Час за часом он проводит в своей
музыкальной комнате, просто играя на гитаре. Только тогда его мысли чисты и
свободны. Записывая Californication, целыми днями он играл вместе с группой,
потом приходил домой и продолжал играть - уже для себя.
Отвечая на вопрос каково было быть Перцем тогда и каково это сегодня,
Фрусчанте рассказывает, как в 18 лет гастроли позволили ему предаваться
удовольствиям и воплотили в жизнь все его юношеские фантазии. "Я
злоупотреблял той сложившейся ситуацией, - говорит он. - Но к 20 годам я стал
воспринимать это как искусство, а не развлечение. Чтобы найти равновесие, я
должен был стать экстра-анти-рок-звездой." Он так зациклился на этом,
что не видел иного выхода, кроме как уйти из группы. И ушел. К сожалению, его
талант художника сошел на нет, в основном из-за того, что время свое он
проводил под действием героина. Сегодня, руки Фрусчанте покрыты шрамами,
будто от ожогов третьей степени. Его пытались отучить от наркотиков люди, не
знающие как это делается на самом деле, но он настаивал на своем: "Мне
было абсолютно наплевать, что со мной будет. Я всегда знал, что был близок к
смерти." Фрусчанте думал, что никогда не сможет справиться со своей
зависимостью. "В те времена я думал: 'Неужели я могу завязать? Я всегда
буду сравнивать нормальную жизнь с жизнью на игле'. Я думал, что пребывание
под кайфом - лучшее, что только можно чувствовать. Я так гордился тем, что
принимаю наркотики. Мне нравится все то, что я чувствовал под героином, но
еще приятнее воссоздавать эти чувства в своей музыке." Он говорит, что
руки со шрамами совсем не беспокоят его и что теперь он чувствует себя
достаточно уверенно, чтобы снова снимать футболку во время выступлений, что
является неотъемлемой частью концерта Перцев. "Я бы не променял их на
мой прошлый облик, - говорит он. - В 19 я может и выглядел сильным снаружи,
но внутренне я был слаб. Я не гордился тем, чем я был тогда. А теперь горжусь
тем, чем я являюсь сейчас."
Фрусчанте представил большинство своих сольных композиций здесь, в своей
гостиной, на маленьких импровизированных концертах для друзей: "Пару лет
назад я мог причинять людям только боль. Это было моей единственной
способностью. Поэтому теперь сидеть здесь, петь и играть на гитаре, чтобы
сделать других людей счастливыми, значит для меня все в этой жизни."
Фли паркует свою клоунскую тачку
около дома; с ним его дочь Клара, которую он забрал из школы. У нее
свеженькое личико, длинные красные волосы и брюки-клеш. Она вбегает в дом и
прямиком направляется к куче dvd-дисков в гостиной. "Пап, я посмотрю
кино?" - Спрашивает она. "А тебе разве не надо делать уроки?"
- Встречный вопрос Фли. Но оказывается все задания Клары касаются только
предстоящих проектов. "Поработай часок над речью, - говорит ей Фли, - а
потом можешь посмотреть кино."
У него дружеские отношения со своей бывшей женой, которая живет чуть ниже по
улице. В доме Фли стены из темного дерева, ему нравится то, что жилище похоже
на охотничий домик. "Я жил во многих хороших местах, - говорит он. - Но
я никогда не принимал это как должное. Я прогуливался вокруг и говорил 'Это
мое. И мне не надо бояться, что кто-нибудь отберет это'."
"Хотите посмотреть мою комнату?" - говорит Клара резко и сдержанно.
Она ведет меня по коридору, стены которого увешаны фотографиями кумиров Фли,
включая Майлса Дэвиса и Билли Холидея, в свою комнату. Комната просторная и
светлая с дверью, ведущей прямо к бассейну. На стенах висят плакаты Blink182,
Кристины Агилеры и Фреда Дерста из Limp Bizkit. Затем она показывает мне
комнату отца, демонстрируя предмет своей зависти - камин с пультом
управления. "Он просто испорченный ребенок," - мягко говорит она.
Возвращаемся на кухню, где Фли занят приготовлением обеда: сэндвичей из
индейки и пареной спаржи и брокколи. На нем оранжевый свитер, черные штаны и
бросающиеся в глаза сине-желтые кроссовки Adidas. Он любит готовить, хотя и
признает, что его энтузиазм гораздо превосходит навыки. "Можно мне
этого, пап?" - Спрашивает Клара, держа в руке упаковку риса с ароматом
курицы. Фли внимательно вчитывается в ингридиенты - уж слишком там много
всего искусственного - но все-таки соглашается.
Фли родился в Австралии; его семья переехала в Штаты, когда ему было всего
четыре года. В настоящее время у него американское гражданство, хотя он хочет
вернуть и австралийское. На вопрос считает ли он себя американцем или
австралийцем, Фли отвечает: "Ни тем, ни другим. Я голливудчанин."
Музыкальная карьера Фли началась с игры на тромбоне, впервые он взял в руки
басс-гитару в возрасте восьми лет. "Мне нравился Диззи Джиллеспи. Я
ничего не знал о рок-музыке. У меня был блокнот, на обложке которого я
написал 'Styx' и 'David Bowie', хотя я и понятия не имел, кто они такие. Но
перед тем как начать играть, я представлял себя, играющего на бассу, как все
гитаристы, и прыгающего по сцене, как сумасшедший." Эта бешеная игра Фли
принесла ему несколько наград; позже его стиль изменился, став более
мелодичным.
Во время нашей беседы по кухне расхаживают три кошки (Пеппи, Энджел и Фрогги)
и две собаки (одна большая - Мартиан, и одна поменьше - Лэйкер). Клара
говорит, что придумала имена для них всех; Фли возражает, утверждая, что он
назвал Лэйкера. "Нет, - настаивает Клара, - ты хотел назвать его
Энклс."
Обед на столе. Рис получился жидковатым; Фли говорит, что именно таким он и
должен быть, но Клара убеждает его в обратном. Усевшись за стол, она начинает
есть, читая комикс Archie. Фли склоняет голову для молитвы. "Вы можете
не ждать покая буду молиться, - говорит он. - Никто никогда не ждет."
После обеда Фли показывает мне бунгало, где он работает над своим сольным
альбомом; потом мы идем в тв-комнату, где установлен большой экран и
проэктор, использующийся в основном для просмотра игр Lakers. Мы говорим о
Californication. Время создания альбома было не лучшим в жизни Фли. Он разошелся
с женщиной, с которой встречался на протяжении пяти лет, что было сильным
ударом: он не мог спать, только рыдал и хотел спрятаться от всех. Каждый день
он сосредотачивал все свои силы на том, чтобы собраться и пойти в студию,
зная, что найдет утешение в музыке. Но каждые 20 минут на него находил
приступ паники и пробивал холодный пот. Единственным утешением для Фли было
осознание того, что он справиться со своим горем. В последний раз, когда ему
пришлось пройти через это, - развод с матерью Клары в 1990 году - он все
воспринял по-другому. "Я просто стал свободен и забыл об этом, - говорит
Фли. - Но на этот раз я не хотел быть ни с кем другим, и я справился с этим.
Я справился с самым холодным чувством, чувством пустоты, которое я только мог
себе представить. Я прошел через боль." После одного недавнего шоу в
Италии Фли, сломленный горем, стоял на краю сцены, всхлипывая. Помогла ему
его дочь. "В Австралии я как-то плакал, - говорит он, - а она сказала:
'Слушай, папа, я не знаю, почему ты так грустишь, но что бы это ни было, все
будет ok. Ты такой хороший человек.' Это было удивительно трогательно."
Теперь, чувствуя себя лучше, Фли старается избавиться от своих предрассудков.
А у него было их полным полно: обязательно сделать шесть шагов, выходя из
кухни, не носить черного белья, не оставлять книгу на постели, потому что
идеи из нее могут выползти и поселиться в уме хозяина постели. "Я
старался соблюдать все эти мелочи, чтобы не чувствовать боли, - говорит он. -
Я терял веру во все окружающее. Теперь же я ничего не боюсь. Каждый день я
молюсь."
В группе, где чувственность доминирует над поведением, Фли обрел внутреннюю
гармонию со своими эмоциями. "Вся эта агрессия, кричащий метал, -
говорит он, - так мы начинали. Фанковое звучание с рэпом и гитарами превратилось
во что-то дико скучное. Это прикалывало меня - то, как Перцы воспринимались
этакими мачо. Мы раздевались на сцене, Энтони много песен писал о сексе. Но я
всегда считал нашу музыку довольно женственной. Я всегда был как бы
девочкой-мальчиком. Знаете, я просто чувственный маленький ублюдок."
В день тридцатилетия Джона Фрусчанте
Перцы собрались для фотосессии. Фли явился в футболке с надписью "Мартин
+ Лэйкер", сделанной маркером. "Я думал, что напишу что-то
действительно умное, - говорит он, пожимая плечами. - А все, на что меня
хватило, так это имена моих собак." Входит Кидис и крепко обнимает
Фрусчанте. Во время перерывов на съемках группа собирается у телевизора, где
показывают игру Lakers против Miami Heat. Фли стоит на коленях в полуметре от
экрана, полностью сосредоточенный на игре. "Обычно я не выношу, когда
кто-то разговаривает во время игры," - замечает он. Ребята приготовили
сюрприз Фрусчанте в виде шоколадного торта и традиционной Happy Birthday,
исполненной приятным баритоном Кидиса. Фрусчанте покраснел и закрыл рот
руками. С третьей попытки ему удается задуть все свечи, что сопровождается
громкими аплодисментами. "Тост! Тост!" - Скандирует Смит. Фрусчанте
делает шаг назад: "О, нет." "Я скажу за него! - Вызывается Фли
и начинает говорить глубоким голосом оратора 19 века. - В этот день..."
Комната разражается громким смехом. Отношение к Фрусчанте, иногда довольно
своенравному младшему брату группы, больше, чем просто дружеское.
"Возвращаясь в нашу юность, - говорит Фли. - Энтони и я стали очень
близкими друзьями, мы поставили друг друга на ноги."
Red Hot Chili Peppers были основаны на дружбе, разлучены героином, вновь
объединены музыкой. Они живут в десяти минутах езды друг от друга; после 17
лет в группе парни по-прежнему считают себя невозможной, но неразделимой
семьей.
|
